(Продолжение. Начало здесь)
Глава 32
После возвращения из комитетского «дома отдыха» Разин три дня не выходил их квартиры, голова побаливала и немного кружилась. На утро четвертого дня головокружение прошло, тут же ожил телефон. Это был офицер из конторы, он сказал, что начальство ознакомилось бумагами, все нормально, осталось всего два-три вопроса.
В течении часа к нему домой приедет человек и привезет бумаги, просьба никуда не уходить.Действительно, час спустя через кухонное окно Разин увидел, как подъехала «волга», появился мужчина в гражданском сером плаще, а не в форме фельдъегерской службы, через пару минут в дверь позвонили. На пороге стоял мужчина средних лет с портфелем, он показал удостоверение, переступил порог, снял плащ и ботинки. Прошел на кухню, вытащил большой конверт коричневатой бумаги и спросил, можно ли закурить.
Он сказал, что в конторе просили ответить на несколько вопросов, по возможности подробнее, не надо упускать даже мелких деталей, которые сохранила память. Но и без лишней бюрократии, простым человеческим языком. Завтра в это же время, приедет кто-нибудь и все заберет. Гость сидел на табуретке, курил и равнодушно посматривал то в окно на бледно-голубое, почти весеннее небо, на порхающих голубей, то на пустые бутылки, расставленные под кухонным столом, то на Разина, в майке без рукавов, какого-то смурного, с всклокоченными волосами, видимо, еще до конца не проснувшегося.
- У меня подчерк плохой, - сказал Разин. – И мелкий, к тому же. Начальство разберет мою писанину? А то я напишу, а они половину не поймут…
- Ничего, ничего. Вы об этом не беспокойтесь. В машинописном бюро разбирают любой подчерк.
- А то я думал, может, машинку купить…
- Нет, нет… Не надо попусту тратиться. Деньги не маленькие. Хорошую машинку еще и достать трудно.
Вскрыв конверт и пробежав взглядом вопросы, Разин сказал, что ему все понятно. Мужчина попрощался и ушел. Разин сидел на кухне, слушал, как по жестяному подоконнику барабанит капель, и думал, что пишущая машинка нужна, конечно, не для того, чтобы писать рапорты и объяснительные записки для начальства, нужна она совсем для другого, но достать машинку в Москве не так просто.
* * *
Разин нашел в ящике серванта старую записную книжку, вернулся на кухню и набрал номер некоего Анатолия Ивановича Белова, который некоторое время работал в Нью-Йорке под прикрытием журналиста-международника, а на самом деле по линии научно-технической разведки.
В Америке у Белова развилась болезнь суставов, затронувшая позвоночник, его вернули в Москву и комиссовали. Перевели из крупного информационного агентства в какую-то газету, не самую престижную, но и не последнюю. Теперь он писал какие-то мелкие заметки и небольшие корреспонденции, но, кажется, был доволен, что карьера разведчика подошла к концу раньше, чем американцы его поймали на шпионаже и с большим скандалом выслали из страны. Или, что еще хуже, еще страшнее, - он чем-то проштрафился перед своими, например, закрутил роман с иностранкой и скомпрометировал себя альковными фотографиями или антисоветской болтовней, - и огреб такие неприятности, о которых даже подумать страшно.
Разин набрал телефон, трубку снял какой-то очень нелюбезный товарищ, прорычал, что Белов здесь больше не работает и дал отбой. Пришлось звонить в секретариат газеты, потом в приемную главного редактора, потом домой, на счастье, трубку сняла дочь Белова и без расспросов назвала телефон папы. Белов обрадовался звонку старого приятеля, сказал, что обо всем знает, что сам хотел позвонить или заехать… Но все время хотелось отложить этот трудный разговор, - так уж человек устроен.
Помолчал немного и сказал, что надо бы встретиться, можно посидеть у него на работе, поговорить, на людях говорить не следует. А потом можно поужинать, есть свой метрдотель в ресторане «Берлин». Слово за слово, оказалось, что не так давно Белов получил еще одно понижение, из международного отдела большой газеты был переброшен в «Сельскую жизнь», но ни на кого не обижается, поскольку родина велела поднимать сельское хозяйство. Конечно, газета не самая популярная в Москве, но в провинции ее читают и тираж огромный ‒ три миллиона. Между прочим, орган ЦК КПСС. И редакция в том же доме, где «Правда». Кстати, Разин вовремя позвонил, бог подбросил интересный вариант: в клубе «Правда», это через дорогу, в пятницу закрытая премьера фильма…
Это документальная вещь, - он не хотел сообщать подробности, - но в Америке таких фильмов народ не видел. Люди с расстроенными нервами падают в обморок. А у него в кармане два билета, которые вырвал по большом блату. Итак, в пятницу кино, а потом ужин в «Берлине». Разин ответил, что будет чертовски рад встрече, только пропуск надо заказать.
* * *
В пятницу Разин поехал на Варшавское шоссе, единственного место, где можно найти одну пустяковину для «жигулей», проторчал там чуть не до обеда, встретил знакомого, сотрудника сервиса, подарил ему блок фирменных сигарет. И вскоре получил разрешение загнать «жигули» в помещение, а самому топать, куда глаза глядят, и не появляться здесь до следующей среды.
Из телефона-автомата Разин несколько раз набрал номер Белова в редакции газеты «Сельская жизнь», но слышал только короткие гудки. Белов сидел на рабочем месте и, убивая время, болтал по телефону с интересной женщиной, не имевшей никакого отношения к сельской жизни, листал шпионский роман Джона Ле Карре, который один знакомый привез из Англии. Но не мог сосредоточиться ни на разговоре с женщиной, ни на романе. Он думал о сегодняшнем закрытом показе фильма «Филлипинские хилеры: реальность или легенда».
Говорили, что цветной фильм, снятый на хорошую пленку, был показал всего в трех-четырех закрытых для простых смертных клубах, после чего Москва загудела, поползли слухи о каком-то невероятном, страшном фильме, где кровь с экрана льется рекой, снято без монтажа, одним длинным кадром, показаны реальные операции, в том числе по удалению раковых опухолей, но без хирургических инструментов и даже без наркоза, - голыми руками, эти чудеса творят филиппинские целители, темные люди без медицинского образования.
Еще поговаривали, что слухи о фильме дошли до Центрального комитета КПСС, большие сановники якобы решили изъять копии из проката и тем закончить историю, похожую на идеологическую диверсию. Ясно же, что скандал с фильмом нужен только иностранным спецслужбам, чтобы подорвать доверие граждан к нашей советской медицине.
Наконец, две копейки провалились в нутро телефона.
- Привет, старина, - прогудел Белов. - Жду, приезжай.
Разину повезло поймать такси, он видел, как вслед за машиной тащатся зеленые «жигули» с заляпанным грязью номером и, кажется, бежевая «волга». Он попросил водителя остановился у Белорусского вокзала, вышел, смешался с потоком людей, нырнул в подземный переход, оказался на противоположной стороне улицы Горького, тут повезло с троллейбусом. Вскоре он очутился в бюро пропусков. Сунул паспорт в темное оконце и получил оттуда клочок бумаги, открывающий двери в главные издания страны.
Коридоры «Сельской жизни», застеленные красной ковровой дорожкой, были длинными, пустыми и тихими. Кабинет Белова оказался маленьким: два письменных стола и серые стены, только роман Джона Ле Карре с яркой обложкой напоминал о том, что здесь работают не роботы.
Белов поднялся навстречу, обнял Разина, прижал к своему большому ,теплому животу и долго не хотел отпускать. Белов по-прежнему вел свободную жизнь холостяка, хотя был давно женат, - это легко определить по засосу на шее, такие штуки жена не поставит. Засос был продолговатым, похожим на синяк, но все-таки это был не синяк. Значит, привычка обновлять список знакомых женщин никуда не делась.
Обходя тему о гибели Татьяны, обменялись короткими сообщениями о пустяках, поговорили ни о чем. Разин сказал, что жизнь в Москве все такая же: все течет, но ничего не меняется. Белов ответил, что жить можно и так, но все же духовной пищи не хватает, в хорошие театры билеты не достанешь, читать нечего. Но иногда знакомые подбрасывают чтиво на английском. Хотя этот Джон Ле Карре такой же дурачок и фантаст, все из пальца высосано, будто он не в разведке служил, а в детском саду детишкам носы вытирал. Помолчал и добавил:
- Хотя, какой с него спрос… Этот малый тоже из конторы, из своей, английской. И подписку давал, как и мы. Или не дай бог какая-нибудь история, похожая на правду, вдруг появится на страницах его новой книжки…
- И что тогда?
- Вполне вероятна скоропостижная смерть. Конечно, не от сифилиса. От инфаркта или несчастного случая. Плюс цветы на могиле… Да, от благодарных читателей.
- Тогда совет – выброси книжку в мусор.
- А что читать? - понизил голос Белов. - Журнал «Коммунист»?
Разин вытащил из сумки поллитровку «пшеничной» и сказал, что выпить можно прямо сейчас, буквально по сто грамм, - это просмотру не помешает. Белов нырнул под стол, достал откуда-то хрустящие ржаные хлебцы, кусок вареной колбасы, уже порезанной, и два стакана. Сказал, что выпьют они в другом месте, а здесь ни пить, ни курить нельзя, хозяин второго рабочего стола, старый безграмотный сморчок, никак не хочет свалить на пенсию, сам мучается и другим жизни не дает.
* * *
Они вышли в коридор и вскоре оказались в другом кабинете, просторном, с большим полированным столом, удобными стульями, креслом и огромной стеклянной пепельницей. Зам главного редактора оставил ключ Белову, а сам сидел на больничном. Устроились за приставным столиком для посетителей, Разин плеснул водку в стаканы, выпили за Таню, чтобы земля ей пухом. Закусили колбасой и хлебцами, еще выпили, - теперь за здоровье, свое и лучших друзей.
Разин сказал:
- Слушай, а тут у тебя…
Он замолчал и выразительно посмотрел на потолок, а потом на стены.
- Нет, нет. Ну что ты… Это моя тема. Кому нужно ставить дорогущие устройства у какого-то заместителя из «Сельской жизни»? Ну, кто он такой?
Разин решил, что именно сейчас, когда еще не допита первая на сегодняшний вечер бутылка, пора сказать о том, ради чего он приехал, даже согласился смотреть неприятный фильм о хирургических операциях.
- У меня просьба, - сказал Разин. - Нужна пишущая машинка. Не на время, насовсем. Я знаю, что у тебя дома она есть. Понимаешь… Неделю пишу рапорты. А пальцы уже отсохли. Дам четыре сотни. По рукам?
Белов на минуту протрезвел и подумал, что машинка у него отличная, портативная, импортная, почти новая. Изредка он сам печатал что-то дома, - отдавать хорошую вещь нет никакого смысла. Он уже хотел соврать, что давно продал машинку, потому что… Потому что… Деньги были нужны. Так что, извини, но поезд ушел. Белов уже открыл рот, но неожиданно для себя сказал:
- Черт с тобой… Умеешь ты подход найти. Но есть еще один пункт соглашения. Ты ведь один живешь. Ничего, если я как-нибудь заеду? Ну, с одной знакомой? Хорошая женщина. Комнаты ведь изолированные…
- А как же супруга, как Настя?
- Ты ведь знаешь, - одной маленькой любви не хватает на долгую жизнь. Вот и приходиться… Ну, крутиться. Ты ведь на машинке будешь не рапорты строчить, а что-то другое. Анонимки, например?
Белов громко рассмеялся.
До начала киносеанса оставался еще добрый час с гаком, Белов рассказал два свежих анекдота про евреев, Разин ответил двумя анекдотами про Брежнева. Белов сделался грустным и сказал:
- Еще год-другой и начнутся большие проблемы. Мясо уже по карточкам в крупных промышленных городах, ну, кроме Москвы и Питера. Скоро карточки введут и здесь. А дальше ‒ голод. А ведь скоро советской власти семьдесят лет. Смешно?
Разин разлил оставшуюся водку по стаканам, выпили.
- Может, не пойдем никуда? - спросил он. - Сейчас выйдем дворами к Савеловскому вокзалу. Там поймаем такси. И через двадцать минут будем уже в «Берлине». Как идея?
- И что с билетами делать?
- В приемной секретарша, как из журнала «Плейбой». Даже лучше. Отдай ей, она запомнит доброту. И ответит… Ну, добром ответит.
- Что-то я сомневаюсь.
Белов поднялся на ноги, вытащил из бумажника два билета. Разин смахнул в сумку оставшуюся закуску и пустую бутылку. Вскоре они вышли из здания, свернули в темноту дворов, оказались на широкой улице и поймали такси. Они посидели в ресторане «Берлин», хорошо поели, послушали музыку, Белов потанцевал с очаровательной женщиной и записал ее телефон.
В двенадцатом часу спустились на станцию Дзержинская и проехали по прямой несколько остановок, поднялись наверх, прошли пешком пару кварталов. Они оказались в квартире Белова. Коридором прокрались в его комнату, Разин отсчитал деньги и стал владельцем пишущей машинки, напоследок попросил Белова упаковать ее в чемодан. Далеко за полночь Разин с чемоданом появился у своего дома и быстро шмыгнул в подъезд.
(продолжение следует)
Свежие комментарии